Приглашение от маркиза Савальери – небольшой конверт, доставленный неразговорчивым посыльным, невзрачным, как воробей, купающийся в пыли неаполитанской улицы в компании десятка своих сородичей (или как агент секретной службы) – застало герцога Мидоллини за сборами на прием к сеньоре Нессуно. Озадаченное движение бровей, торопливое, слегка раздраженное движение - конверт летит на пол, а глаза внимательно вчитываются в скупые строки, написанные рукой главы тайной канцелярии. И кажется, в дом к Нессуно Чезаре уже не едет. – Перо, бумагу, экипаж. Еще одна записка, полная витиеватой вежливости, за которой вполне искреннее сожаление. Переодеваться уже нет времени, таким он и достанется "другу Никколо", в светло-сером, богато расшитом серебром и шелком камзоле, с умело припудренным лицом и тщательно уложенной для торжественной оказии шевелюрой. Звонкий цокот копыт по мостовой, мерное покачивание кареты, и заметно нахмуренные брови, откровенно не вяжущиеся с изяществом выбранного для светского раута платья. Не более четверти часа в пути, и вот уже Чезаре Мидоллини на пороге обиталища маркиза.
- Входите же, Чезаре, - канцлер сам отворил тяжелую дверь перед гостем. - Вы оказываете мне честь своим посещением, друг мой. Догадываюсь, что ухитрился испортить вам вечер...
Канцлер вопросительно приподнял левую бровь. Не говоря больше ни слова, он проводил гостя в библиотеку, где застенчивая горничная расставляла на маленьком столике бокалы, запыленную бутылку вина и блюдо с фруктами. Дождавшись, пока девушка уйдет, и тщательно закрыв за ней дверь, Савальери вытащил из внутреннего кармана камзола перевязанную шелковой лентой пачку бумаг и по-прежнему молча протянул ее гостю.
Мидоллини читал неторопливо, словно запоминая не только содержание прочитанного, но и фактуру бумаги, цвет чернил, запах писавшего их человека, едва уловимый, но все же намертво въевшийся в каждый листок. Закончив, герцог поднял взгляд на ожидающего его… Ответа? Мнения? Возмущения?… канцлера. Непривычно усталый взгляд. – Да, это очевидно не любовные послания. Вы предоставили ему возможность объясниться? Он помнил прекрасно двухдневной давности разговор с Виперой тет-а-тет. Блики света, сведенные от внутреннего напряжения скулы, столкновение взглядов. И обрывки двусмысленных фраз, мечущиеся от одного собеседника к другому. Недомолвки… Но за этим должен был последовать разговор Виперы с Савальери. Знать бы, состоялся он, или нет…
- Едва заметная укоризна в глазах. Даже вещь, нынче разломанная и бесполезная, когда-то служила, вероятно, верой и правдой. Но свои сомнения Мидоллини предпочел оставить при себе. В делах короны, в перипетиях тайной политики подобной сентиментальности нет места. Так что… пожалуй… канцлер прав в своей бесстрастности. – Рыдающая змея? Это непривычно. Видимо, время многое меняет, Никколо. Как вы намерены поступить теперь, ваша светлость? И как прикажете поступить мне?
- Выбор у меня не велик, Чезаре. Каким бы ни был этот человек, теперь он работает на меня. Я обязан защитить своего агента даже от него самого, - канцлер помолчал и добавил будничным тоном: - Он решил, что убийцу подослал я. Значит, мне придется защищать его и от самого себя.
В темных глазах сеньора Мидоллини сначала сверкнуло откровенное непонимание. Потом такое же откровенное удивление. – Какое, однако, неожиданное милосердие, Никколо. Резанувшая воздух язвительность, а затем нахлынувшая внезапно волна облегчения. Предатель и в то же время «не предатель». Опасно оступившийся, но все же не сорвавшийся в пропасть друг. Ну, или почти что друг. Последнее было уже не столь важно. Предполагаемый убийца-агент англичан, он же Призрак, был для Чезаре гораздо более привлекательной мишенью, чем Випера. Враг без лица – самый удобный враг. – Значит, наша цель – Призрак? Спросил герцог тихо. И укоризненно добавил: – Если бы вы знали, маркиз, с какого важного приема вы меня сорвали. В доме у сеньоры Нессуно должны были собраться многие из участников событий на вилле. Теперь мне придется, подобно Призраку, гоняться за ними по отдельности, вызывая на откровенность.
- И каждый будет лгать, как очевидец, - немного рассеянно заметил Савальери. - У меня есть очень подробный рассказ о событиях на вилле. Рассказ пострадавшего. Я почти уверен, что он ничего не скрыл - это не в его интересах. Канцлер наполнил бокалы и неожиданно улыбнулся. - Я все-таки испортил вам вечер, друг Чезаре. Но скажите, положа руку на сердце, вы считаете время, проведенное со мной, потраченным впустую?
– Что вы, Никколо. Если бы я не боялся показаться вам дурным актером, я бы заявил патетически, что вы сняли камень с моей души. Улыбка была встречена улыбкой, и герцог с видимым удовольствием отхлебнул предложенного канцлером вина. – Но поскольку актер из меня посредственный, а поэт и того хуже, скажу просто, я рад, что поехал сегодня к вам, а не к Нессуно. Еще один глоток. Еще. Чезаре с трудом сдерживал себя от внезапного желания пить вино, словно воду, жадно и до дна. Чтобы рассмотреть до мельчайших подробностей это самое дно бокала. – И все же… Что-то не сходится.. Не знаю. – Облегчение Мидоллини постепенно сменялось задумчивостью. - Господа на вилле вообще вели себя странно. Позволили убийце устроить дуэль. Вместо того, чтобы объединиться и призвать его к ответу. Трое взрослых мужчин… И кроме того, - это всего лишь намек, сеньора Франческа тут не добавила большой ясности, - среди участников всего этого опасного фарса какое-то время шли разговоры о том, что у Призрака якобы есть сообщник. И это – один из гостей маркиза Порпорино.
Савальери был странно спокоен. - Значит, так... Тем лучше, тем лучше, - произнес он, словно бы про себя. - Скажите, Чезаре, вы никогда не интересовались журналистикой?
- Только как читатель, - собеседник слегка пожал плечами. – Вас больше не устраивает мой личный эпистолярный жанр, Никколо? Безмятежный намек на манеру, в которой Мидоллини обычно передавал канцелярии могущие заинтересовать её сведения. – К сожалению, маркиз, все мы во многом рабы своего происхождения и положения в обществе. Герцог-репортер… Думаю, это порядком повеселило бы Неаполь.
- Что вы, друг Чезаре, - канцлер заметно повеселел, явно задумав какую-то хитрость, - ни за какие блага мира я не поделюсь с публикой, - в голосе скользнула брезгливость, - плодами вашего пера. Прочитав ваши эпистолы с максимально возможным вниманием, я сжигаю их, мой друг, сжигаю дотла и рассеиваю пепел, чтобы быть уверенным, что навек останусь единственным читателем ваших бесценных замет и наблюдений. Я всего лишь хотел спросить - сколько ваших светских друзей и знакомых читает газеты?
– Все, насколько мне известно. Дань моде в совокупности с нежеланием прослыть невежей. Если Мидоллини и оценил откровенность канцлера в отношении судьбы его занимательных заметок, то предпочел не подать в этом вида. – Вы хотите сделать тайное явным, друг мой?
- Зависит от страницы. Некрологи, например, раздел весьма неприятный, но неизбежный. Сеньор Мидоллини задумчиво взглянул на собеседника поверх края бокала. – Кого вы вознамерились припугнуть подобной перспективой, - увидеть свое имя на страницах «Неаполитанского вестника», - Никколо? Скелеты в шкафу есть у всех. Это без сомнения. Те скелеты, что, будучи извлеченными на всеобщее обозрение, могут стоить человеку имени, репутации, положения в обществе. А иногда свободы, да и самой жизни.
- Чтение собственного некролога едва ли способно напугать просвещенного человека. На дворе все-таки не Темные века, - с едва заметной насмешкой заметил Савальери. - Мне скорей приходят на ум страницы светских скандалов и городских происшествий. Предположим, - продолжал он, понизив голос и снова сделавшись серьезным, - только предположим, герцог, что в один из ближайших дней какой-нибудь из этих листков, вестников, глашатаев правды и т.д. напечатает примерно следующее... Канцлер закрыл глаза и заговорил монотонно, словно читая с листа: - Помолвка синьорины П., трагически прерванная убийством жениха, потрясла свет. Нам стало известно, что Тайная канцелярия намерена полностью раскрыть злодейский заговор, не ограничиваясь арестом и казнью самого убийцы. К изумлению следствия, самое непосредственное отношение к трагедии имел... Савальери взглянул на герцога: - Перо опытного журналиста придаст моему наброску все необходимые оттенки. А пока - не прикажете ли подать ужин, Чезаре?
- В первую очередь это заденет репутацию человека, виновного лишь в том, что он неудачно выбрал себе гостей на помолвку дочери, - негромко заметил Чезаре, пытаясь угадать за серьезностью выражения лица канцлера подлинную серьезность его намерений. – Злословие высшего света растерзает семейство П., надеюсь, у вас нет в этом сомнений. Вы надеетесь расшевелить муравейник, Никколо, и полюбоваться, как муравьи ринутся спасать свою королеву? Возможно, вам стоит предупредить участников будущего скандала о том, что их ждет, еще до того, как этот скандал грянет? Герцог неторопливо отставил бокал в сторону. – Ужин будет весьма кстати, маркиз. Жду с нетерпением.
Распорядившись насчет ужина и подождав, пока молчаливая девушка с рассеянным взглядом накроет на стол, Савальери заметил: - Вы милосердны, Чезаре. Но почему сразу злословие? На первый взгляд, семейство П. всего лишь случайная жертва трагедии. Свет любит окружать сочувствием несчастных, особенно когда те богаты, обаятельны и полезны...
– Оставьте, Никколо. – Мидоллини рассеянным взглядом окинул ладную фигурку горничной, расставляющей посуду. – Мы оба знаем привычки света. Жалость – скучное чувство, неаполитанское злословие все больше выискивает жертву, чтобы распять её на потеху толпе. Был бы повод, а желающие втоптать чужое честное имя в грязь найдутся всегда. Хотите побиться об заклад, маркиз? Герцог лениво поправил салфетку и, качнув в пальцах серебряной вилкой, прочертил ей в воздухе многозначительную дугу, - молчаливый символ недосказанности.
- Особенно если носитель этого честного имени сам старательно копит грязь для своего затаптывания, - канцлер жестом отпустил горничную. - Но, Чезаре, я не в силах помешать вам. Поступайте, как велит вам сердце, старый друг. Но на вашем месте я не переживал бы за Андреа. Милосердие нынче входит в моду...
– Какие прекрасные времена. Времена милосердия. Не удержался от иронии сеньор Мидоллини. – Чудесное превращение для природы человеческой. Хотите порадовать меня примерами? В беседе с канцлером можно быть уверенным в одном – каждое слово, произнесенное маркизом Савальери, таит в себе значимый подтекст.
- Одним, но беспримерно ярким... Киллер, подосланный к нашему общему... другу Випере, вместо того, чтобы сделать свое дело и уйти так же незаметно, как и пришел, поведал ему о своей чуткой, ранимой, гуманной натуре и вызвал его на дуэль... Результат, как говорится, налицо... Во времена, когда наемники милосердны к своим жертвам, кто в обществе посмеет бросить камень в бедолагу Порпорино?
– Вы про ту… царапину? – Нахмурился Чезаре. – Полагаете, все дело в милосердии? А что думает по этому поводу сам граф Випера. Вопрос, который вряд ли стоило подчиненному задавать своему начальству. Но вполне уместный для людей, полагающих, что они делают общее дело и доверяют (да и доверяются) друг другу.
- Випера... - задумчиво повторил канцлер. - Випера думает слишком много, а это значит - не думает вовсе. На встрече он обвинил в этом покушении меня. Потом - англичан, и потребовал у меня же защиты от них. Но он сказал одну очень интересную вещь, Чезаре, вы не заметили?
- Вы стали бы драться на дуэли с наемным убийцей, Чезаре? - Савальери пропустил вопрос друга мимо ушей. - Или может быть, вызвались быть секундантом в таком поединке? Однако поединок был. Был, Чезаре. Випера проговорился. Оставим его, друг мой. Жизнь наш замечательный граф ценит куда выше чести. Его секундант не погрешил против дуэльного кодекса. Но вот тот - пока еще неизвестный мне - гость виллы Аллегрия, что стал секундантом убийцы... я очень хотел бы взглянуть в его лицо и услышать - почему?
– Не стал бы. И не вызвался. В голосе Чезаре не слышалось больше светской вальяжности. – Признаться я рад, Никколо… Хотя, какая тут радость… Что вас смущает в этой истории то же, что и меня. Поручиться честью за убийцу в маске на дуэли мог лишь тот, кто знал его достаточно хорошо. Или тот, кто надеялся на выгоду из сложившейся ситуации. Что ж, круг гостей маркиза Порпорино был не безграничен. Имена мужчин, приглашенных на ту помолвку, мне известны. Остальное я постараюсь выяснить.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума